Возвращение к совнархозам в 1957 году на новой экономической базе имело вполне благие намерения. Оно освобождало хозяйствующие субъекты от части бюрократических оков и стало для них источником значительной экономии, ибо отпала нужда посылать свои заявки на снабжение и на сбыт продукции в десятки управлений центральных министерств в Москву, а затем снова проводить их через дюжины других управлений, спуская их на места своим поставщикам или покупателям. Качество управления улучшилось как за счёт упрочения "коротких" территориальных связей, так и ликвидации, как тогда говорили, "встречных перевозок". Качество планирования и межотраслевые связи при этом были улучшены. Другое дело, что надежды на реформу оправдались лишь частично, а недостатки перевесили достоинства. Но виноваты в том не совнархозы, а (частично) успехи экономики, и (тоже частично) методы управления. Количество хозяйственных связей и номенклатура товаров нарастали лавинообразно; бюрократические процедуры управления не справлялись с ними по объективным причинам, что неизбежно вызывало управленческие судороги во второй половине ХХ века.
Ещё пример. Указав вред, причинённый народному хозяйству системой совнархозов и хрущевскими методами руководства, Зюганов противопоставил им хозяйственную реформу, вошедшую в историю как косыгинская. Её достоинства он увидел в том, что "1965–1970 годы ознаменовались высокими темпами роста валового общественного продукта: в среднем на 7,4% в год. Среднегодовой рост национального дохода составлял 7,7%. Сказалось внедрение систем экономического стимулирования и материального поощрения. Право формировать их вполне соответствует ленинским принципам хозрасчёта". А её пороки в том, что "в ходе проведения этой реформы основная категория рыночного хозяйства – прибыль – стала рассматриваться как главный показатель эффективности работы предприятий. Это вступало в противоречие с объективными законами социалистической системы, от чего предостерегал Сталин. Абсолютизация фактора прибыльности вступила в противоречие с планомерностью развития экономики".
Доказывать наличие именно этих достоинств, и именно этих пороков Зюганов не стал, чем реальные проблемы исказил до неузнаваемости. Ленин, например, неоднократно утверждал: "Что касается социализма, то известно, что он состоит в уничтожении товарного производства". К этому добавлял: "Раз остаётся обмен, о социализме смешно и говорить"[120]. В этом и есть важнейшая ленинская установка, и основание, на котором базировались его принципы хозрасчёта.
Абсолютизация фактора прибыльности отнюдь не "вступает в противоречие с планомерностью развития экономики". Вредна не некая абсолютизация, (кстати, что бы это могло быть?), ибо проблема не в объекте, а в целях планирования. Прибыль может и должна быть предметом планирования точно так же, как валовые и любые другие показатели. Это доказала и история капитализма, и история социализма. Напоминая о ленинских принципах хозрасчёта, Зюганов странным образом не догадался, что получение прибыли было одним из них, и он в период первоначального социалистического накопления социализму не противоречил. Социализм переходного периода иным образом хозяйствовать не может.
Позицию Сталина лидер КПРФ тоже позволил себе скорректировать. Сталин предупреждал отнюдь не о вреде "абсолютизации фактора прибыльности". "…Мы, марксисты, – говорил Сталин в 1952 году, – исходим из известного марксистского положения о том, что переход от социализма к коммунизму и коммунистический принцип распределения продуктов по потребностям исключают всякий товарный обмен, следовательно, превращение продуктов в товары, а вместе с тем и превращение их в стоимость"[121]. Именно в этом объективный закон социалистической системы.
Сталин, следуя именно ленинскому принципу, укорял своих оппонентов: "Основная ошибка Саниной и Венжера состоит в том, что они не понимают роли и значения товарного обращения при социализме, не понимают, что товарное обращение несовместимо с перспективой перехода от социализма к коммунизму. Они, видимо, думают, что можно и при товарном обращении перейти от социализма к коммунизму, что товарное обращение не может помешать этому делу. Это глубокое заблуждение, возникшее на базе непонимания марксизма"[122]. И ещё: "Не может быть сомнения, что чем дальше, тем больше будут тормозить эти явления (колхозная собственность и товарное обращение – В.Ц.) дальнейший рост производительных сил нашей страны. Следовательно, задача состоит в том, чтобы ликвидировать эти противоречия путем постепенного превращения колхозной собственности в общенародную собственность и введения продуктообмена – тоже в порядке постепенности – вместо товарного обращения"[123].
Философскую позицию своих оппонентов Сталин назвал субъективным идеализмом, а политическую – экономическим авантюризмом, грозящим возрождением капитализма. Прогноз Сталина, оказался точен. Однако вскоре последовавшая его смерть позволила именно взглядам оппонентов стать руководящими. В третьей программе КПСС 1961 года появилось положение о том, что "в коммунистическом строительстве необходимо полностью использовать товарно-денежные отношения в соответствии с новым содержанием, присущим им в период социализма. Большую роль при этом играет применение таких инструментов развития экономики, как хозяйственный расчет, деньги, цена, себестоимость, прибыль, торговля, кредит, финансы. С переходом к единой общенародной коммунистической собственности и к коммунистической системе распределения товарно-денежные отношения экономически изживут себя и отомрут"[124].
Конечно, для строительства коммунизма нужно использовать все наличные средства, но в этот раз средство и его доза оказалось самоубийственным. Поскольку условия отмирания не были озвучены, то на деле эта лукавая запись означала, что прежнее представление о мире, лежащем за горизонтом капитализма, сформулированное революционным марксизмом, было похоронено. После гигантской волны клеветы, обрушенной Хрущевым на Сталина после ХХ съезда, лукавство прошло не замеченным. Партия поверила в "новое содержание" товарных отношений. Однако четвертьвековые поиски "нового содержания" товарных отношений оказались безуспешны. КПСС и её экономисты так и не смогли увязать такие категории как план, рынок, цена, частная собственность и т.п. в систему, которая не препятствовала бы росту производительности труда и эффективности общественного производства. Не потому, что плохо искали, но потому, что она не существует в принципе.
Побочным следствием веры в возможность товарно-денежных отношений служить движению к коммунизму стало прекращение разработки общегосударственной автоматизированной системы управления (ОГАС). Это была бы автоматизированная система сбора и обработки информации для планирования и управления, способная помимо учёта и текущего управления обеспечить объёмно-календарное территориально-отраслевое планирование во всех звеньях экономики (от Госплана СССР до цеха, участка, а в краткосрочном планировании и до отдельных рабочих мест). Смысл вертикальных связей в ОГАС виделся в обеспечении интеграции локальных программ по всем уровням иерархии территориального управления, вплоть до общесоюзного уровня.
Однако, даже будучи внесённой в директивы XXIV съезда КПСС[125], ОГАС не смогла преодолеть "некомпетентность высшего звена руководства, нежелание среднего бюрократического звена работать под жестким контролем и на основе объективной информации, собираемой и обрабатываемой с помощью ЭВМ, неготовность общества в целом, несовершенство существовавших в то время технических средств, непонимание, а то и противодействие ученых экономистов новым методам управления"[126]. Альтернатива косыгинской и подобным ей реформам не состоялась. Руководство партии не отважилось на продолжение революции в сфере экономики.
Мы вспомнили ОГАС потому, что докладом Зюганова КПРФ навязывается способ решения экономических проблем, исчерпавший себя в 20-е годы, и вряд ли способный помочь в будущем. Будь искренней его печаль о смерти Сталина, лидер КПРФ обязан был раскрыть сталинский план совершенствования социалистической экономики, данный в работе "Экономические проблемы социализма в СССР". Однако докладчик предпочёл не раскрывать суть сталинского теоретического наследия, и не рассказал товарищам об оружии, брошенном партией на, так сказать, последнем сталинском рубеже. В результате случилось то, о чём предупреждал в своё время Энгельс, а вслед за ним Сталин о производительных силах. Они настаивали: "Пока мы упорно отказываемся понимать их природу и характер, – а этому пониманию противятся капиталистический способ производства и его защитники, – до тех пор производительные силы действуют вопреки нам, против нас, до тех пор они властвуют над нами…"[127]. Пока целью производства остаётся создание максимума прибавочной стоимости или максимума прибавочного продукта, оно остаётся чреватым капитализмом даже при советской власти. "Сами рабочие представляются при таком понимании тем, чем они действительно являются в капиталистическом производстве, – только средствами производства, а не самоцелью и не целью производства", – указывал Сталин[128].
Если бы в книге Сталина Зюганов прочитал не только название, то рассказал бы об этой борьбе идей, и не стал бы повторять измышления демократов "первой волны" о волшебной силе нэпа, которыми крушили социализм. Тогда слушателям не составило бы труда понять, что коммунистическое строительство предполагает не использование, а свёртывание товарно-денежных отношений.
Истинную причину краха социализм рациональнее искать там, где потеряли, а не под фонарём, где Зюганову светло. Утрата адекватного понимания роли товарно-денежных отношений, привела к тому, что экономика монополистического капитализма, "обращённая на пользу всего народа", не исчезла, она ушла в подполье своей сущности, где таились объективные экономические законы прежней эпохи, где действуют законы отчуждения, намеченные к уничтожению революционным марксизмом. Борьба с ними была остановлена авторами третьей программы КПСС.
Зюганов, очевидно, не подозревает и о мысли Сталина, что "одна из особенностей политической экономии состоит в том, что ее законы, в отличие от законов естествознания, недолговечны, что они, по крайней мере, большинство из них, действуют в течение определенного исторического периода, после чего они уступают место новым законам. Но они, эти законы, не уничтожаются, а теряют силу в силу новых экономических условий и сходят со сцены, чтобы уступить место новым законам, которые не создаются волею людей, а возникают на базе новых экономических условий"[129]. Если перемены в экономике недостаточно глубоки и последовательны, старые законы способны восстанавливать своё действие, и продолжают "использовать" людей несмотря на любые якобы ленинские "установки".
Мысль Сталина означает, что советская власть решила свои задачи не потому, что будто бы уничтожила существующие экономические законы и придумала новые, а потому, что создавала условия для действия последних. Мысль же Зюганова по существу означает фетишизацию наличных в данный момент объективных законов экономики. Тем самым он отказывается видеть их исторически преходящий характер, и не нацеливает коммунистов на действие ради коренных интересов передового класса. Более того, мысль Зюганова препятствует их пониманию. По недомыслию или умыслу – не суть важно.
Докладчик, озабоченный революционным наследием, обязан был указать также на появление в третьей программе голословного и не обоснованного положения об "общенародном государстве" вместо государства диктатуры пролетариата. И объяснить, что диктатура пролетариата есть власть, ставящая себе цель освобождения общества от бремени производства, основанного на общественном разделении труда и товарно-денежных отношениях, ибо они есть главные условия, порождающие классы, их борьбу и самоё государство. У государства как такового такой цели – уничтожения самого себя – не могло быть в принципе.
Похоже, на описании не вполне удачных реформ у авторов доклада закончилось знание о "советской науке созидать". Далее в докладе к ним добавились сетования о якобы неразумном использовании доходов от экспорта нефти и газа, а также нелепые выводы, которые мы не беремся объяснить. Например, о "нарастании качественного (!?) разрыва между наукой и производством", будто существуют некие условия превращения их в качественно однородные феномены бытия. И даже совершенно бредовые, вроде заявления о современном капитализме, при котором "характерный для царской России антагонизм между городом и деревней трансформировался в острые противоречия между различными типами поселений. Исключительно сильны противоречия между регионами, между разными частями страны".
Как удалось доктору философии превратить в сей вздор ясную марксистскую мысль об антагонизме между господствующими классами города и деревни, между господствующими классами деревни и трудящимися города, между господствующими классами города и трудящимися деревни, а также между городом и деревней в виде различий условий труда и быта городского и сельского населения, – загадка сия велика есть. Но разгадывать её не будем, ибо "на каждый чих не наздравствуешься".
Есть сорт людей, которые "ради красного словца не пожалеют и отца". Это те, кто готов на что угодно (на подлог, обман и пр.), чтобы произвести впечатление своей речью. Такое "словцо" наш доктор философии припас для завершения раздела о "советской науке созидать". Он вдруг взорвался небывалым даже среди самых упёртых антикоммунистов откровением. "Рушили экономику СССР, – огорошил он слушателей, – невежественные люди, не владевшие марксистско-ленинской теорией, отвергшие гигантский опыт советской эпохи. Они были не способны освоить сложную систему управления, использовать для этого научные методы, вывести страну на новый уровень развития социализма. В конечном счёте, производственные отношения вступили в противоречие с мощными производительными силами".
По подлости и бездоказательности сравнить эту фразу не с чем. Разве что с докладом Хрущева на ХХ съезде. Но тот оклеветал одного Сталина, этот же – саму Советскую власть в лице миллионов советских управленцев. Тот, предъявляя чудовищные обвинения, всё же озаботился подбором якобы фактов. У этого настолько "труба пониже и дым пожиже", что клевещет он, себя же разоблачая.
Делает это так. "В середине 1980-х годов мощный экономический, научно-технический и культурный потенциал превратил СССР в одну из ведущих стран мира", – признал докладчик. Верно. Но без миллионов управленцев, хорошо освоивших "сложную систему управления", это было невозможно. Им, кстати сказать, никто не ставил задачу и не вменял в обязанность владение марксистско-ленинской теорией. Подбирать руководящие кадры было обязанностью КПСС и даже её конституционным правом. И это было личной обязанностью Зюганова, занимавшего второй по значимости пост в идеологического отделе ЦК. Именно он обязан был владеть этой теорией, однако, как видим, не владеет до сих пор.
Зюганов уверил, что "для политической деформации социализма поворотным стал январский пленум ЦК КПСС 1987 года". Там Горбачев якобы открыл сезон охоты на партийные кадры. "Вскоре зазвучали троцкистские лозунги открыть "огонь по штабам". Вопреки Уставу партии более 100 членов и кандидатов в члены ЦК были выведены из его состава. В их числе – недавние члены Политбюро, видные деятели Советской страны. Затем были сменены 97% секретарей и заведующих отделами ЦК компартий союзных республик, обкомов и крайкомов КПСС, почти все руководители центральных и республиканских газет и журналов".
И это верный факт. Но и он работает против докладчика. Из него следует, с одной стороны, что в КПСС было множество людей, оказавших сопротивление "перестройке", без устранения которых она бы не состоялась. Невольно думается, что если при этой охоте на кадры Зюганов уцелел и двинулся выше, став замом в идеологическом отделе ЦК, то не потому ли, что оказался среди охотников, а не жертв? Отсутствие признания личной вины делает обвинение больше похожим на месть. Месть того, кто для восхождения на политический "олимп", должен был проявлять невероятную "гибкость" взглядов, лишенных какой-либо идейной определённости. Месть за то, что приходилось жить при угрозе разоблачения теми, кто обладал знаниями и принципами. Стремительная карьера в перестроечное время доказывает это.
Утверждением, что "в конечном счёте, производственные отношения вступили в противоречие с мощными производительными силами", ученый муж, обвинивший миллионы советских управленцев в незнании марксизма, продемонстрировал своё личное невежество в нём. Слова "в конечном счёте" означают веру в то, что данное противоречие будто бы однажды было снято, и возникло вновь к концу 80-х годов по причине предательства Горбачёва и его присных.
На самом деле появилось данное противоречие на заре человеческой истории, и с тех пор не прекращалось. Его действием в марксизме объясняется весь ход социального прогресса и регресса человечества, в том числе при социализме. Это противоречие нельзя остановить по произволу или запустить предательством. Возможно лишь создавать условия для исчезновения производственных отношений между людьми. Поэтому конечная цель коммунистов – замена отношений между людьми в процессе производства "отношениями" между неодушевленными предметами производства.
В нечитанной Зюгановым книге Сталиным сказано: "Новые производственные отношения не могут остаться и не остаются вечно новыми, они – начинают стареть и впадать в противоречие с дальнейшим развитием производительных сил, они начинают терять роль главного двигателя производительных сил, превращаются в их тормоз. <…> Это своеобразие развития производственных отношений от роли тормоза производительных сил к роли главного их двигателя вперед и от роли главного двигателя к роли тормоза производительных сил, – составляет один из главных элементов марксистской материалистической диалектики. Это знают теперь все приготовишки от марксизма"[130].
К сожалению, столь грамотные "приготовишки" в КПРФ давно перевелись. Нынешних специалистов по "советской науке созидать", как Зюганов и его команда, даже контрреволюция ничему не научила. Они ещё способны по инерции долдонить о существовании противоречия между развитием производительных сил и производственных отношений, но не способны понять его суть. Потому в крахе социализма обвиняются личности, но не понимается опасность, о которой предупреждал Сталин. В статье "Об ошибках товарища Ярошенко Л.Д." он объяснял: "Противоречия между нашими производительными силами и производственными отношениями … безусловно есть и будут, поскольку развитие производственных отношений отстает и будет отставать от развития производительных сил. При правильной политике руководящих органов эти противоречия не могут превратиться в противоположность, и дело здесь не может дойти до конфликта между производственными отношениями и производительными силами общества. <…> Другое дело, если мы будем проводить неправильную политику. …. В этом случае конфликт будет неизбежен, и наши производственные отношения могут превратиться в серьезнейший тормоз дальнейшего развития производительных сил"[131].
Казалось бы, сказано предельно ясно, и ходом истории подтверждено. Социализм есть новый тип общества, который уже не развивается сам по себе, а сознательно строится на основе знания законов развития социума. Неправильная политика и ущербность знания науки не только тормозит развитие экономики, но и провоцирует появление сил социального сопротивления социализму. Честный исследователь революционного наследия обязан исследовать закономерности развития общества в эпоху социализма, приведшие к его крушению. Он обязан понять и партии показать, что наличие товарных отношений – достаточная причина тому. Именно деньги, как говорил Маркс, "превращают верность в измену, любовь в ненависть, ненависть в любовь, добродетель в порок, порок в добродетель, раба в господина, господина в раба, глупость в ум, ум в глупость"[132] в каждом из людей.
Зюганов же предпочел поддержать обывательское мнение, в котором сложные общественные процессы не объясняются чем-либо иным, кроме чьего-то злого умысла. Зафиксировав факт предательства части партийной элиты, лидер КПРФ не стал искать причины массового предательства и закономерность их появления в КПСС. Мысль, что предательство было не причиной, а следствием омертвления организационных принципов большевизма, его не посетила.
Докладчик заявил: "Позиция КПРФ известна: реставрация капитализма в Советском Союзе не была неизбежной. Но в результате забвения законов общественного развития сложилась совокупность объективных условий, которые облегчали реализацию контрреволюционных планов мирового капитала и доморощенных предателей".
Коротка теза, но показательна в плане невежества лидера партии, которое становится невежеством её членов. Расшифруем её. Несомненно, что реставрация капитализма не была неизбежной. Она всё время была возможной по причине наличия условий для неё. Этими условиями внутри страны являются: разделение труда, порождаемая им частная собственность, товарно-денежные отношения людей и государство. Возможность реставрации капитализма сохраняется до момента устранения всех этих условий.
Порекомендовав коммунистам учиться по трудам Сталина, сам Зюганов этого делать, похоже, не стал. Потому так и не узнал, что не стоило бы взывать к его авторитету, ибо получил жесткий отпор. У Сталина написано: "Одна из особенностей политической экономии состоит в том, что ее законы, в отличие от законов естествознания, недолговечны, что они, по крайней мере, большинство из них, действуют в течение определенного исторического периода, после чего они уступают место новым законам. Но они, эти законы, не уничтожаются, а теряют силу в силу новых экономических условий и сходят со сцены, чтобы уступить место новым законам, которые не создаются волею людей, а возникают на базе новых экономических условий"[133].
Знай идеологи КПРФ и эту часть марксизма, то сообразили бы, что условия реставрации капитализма в СССР не появились в одночасье в результате забвения кем-то неких законов, а законы действовали по причине сохранения условий для их действия. Не забвение, а политическое бездействие коммунистов в деле освобождения места для новых законов повело к крушению социализма. Они позволили себе забыть один из главных постулатов марксизма: "… в действительности и для практических материалистов, т. е. для коммунистов, всё дело заключается в том, чтобы революционизировать существующий мир, чтобы практически выступить против существующего положения вещей и изменить его"[134]. Это утверждение теории революционного марксизма верно не только в период капитализма, но и социализма тоже. И если коммунисты не решают эту задачу, неизбежно начинают действовать объективные экономические законы прежнего способа производства.
"Мировой капитал и доморощенные предатели" тут не при чём. Наличие неких их планов предполагает понимание ими сути идущих процессов. Единственной наукой способной на это является марксизм, которого идеологи буржуазии никогда не знали и не знают. Обратных примеров нет. Но если и у коммунистов нет знания этой науки, и нет цели "революционизировать существующий мир", если они воспитаны для решения задачи обратной – для сохранения существующего положения вещей и "собственного способа присвоения", то не нужны планы мировой закулисы или доморощенных предателей. Всё то, что, предположим, входит в их планы, сделают сами коммунисты, обученные не революционизированию мира, а сохранению status quo, как это случилось в СССР. К сожалению эта порочная традиция не прервалась крушением социализма.
Приведём один пример тому. Первый секретарь Тамбовского обкома КПРФ 07.04.2015 года на своём сайте уверил: "Конечно, в работе над докладом Председателя ЦК участвовала большая группа людей. По своей глубине, точности формулировок он сравним с научным трудом, и является не только посылом к руководству действиями партийных организаций, но и обращением к обществу. Свежий взгляд на Великий Октябрь – это эпохальное событие в жизни не только России, но и всего мира, на Гражданскую войну, на роль партии и её созидательную деятельность, на причины временного отступления социализма в годы перестройки. Открыто было сказано о вызревании революционной ситуации и наших задачах. Одним словом, этот доклад – и наша гордость за революцию, и наша боль за выращенных в нашей среде перерожденцев, и наше Знамя борьбы".
Такие восторги вынуждают признать, что теоретическое невежество руководителя КПРФ стало средством массового поражения сознания коммунистов, часть которых уже воспринимает муляжи и эрзацы как аутентичный революционный марксизм. Интересно, понял ли сей секретарь теперь, после фиаско в сентябре 2016 года, когда партией было потеряно более пяти миллионов голосов избирателей, а фракция КПРФ в Думе сократилась вдвое, что именно под этим "знаменем" её вели к разгрому? Понял ли, что ещё одни такие выборы и она вовсе утратит поддержку масс? Или опять поверил лидеру, который, подводя итоги даже провальной избирательной кампании, вины за собой не признал, Он сказал: "Совершенно очевидно, что результатами выборов в Государственную Думу мы удовлетворены быть не можем. Однако и посыпать голову пеплом нет ни нужды, ни возможности".
Вообще говоря, словами о голове и пепле с библейских времён выражается крайняя скорбь, печаль, разочарование и сожаление о своих неверных поступках. Видно неведомы Зюганову такие чувства, коль "нет нужды" их проявлять, и потому трагедия его партии и обманутого народа для него и не трагедия вовсе, а лишь досадный эпизод, помешавший движению к его тайной цели.
Не до, а после фиаско Зюганов приоткрыл позорную правду о ней. "Следует признать, – сказал он на октябрьском пленуме 2016 года, – что в ходе выборов мы не прибавили в наступательности. Далеко не все избиратели приняли нашу ставку на "позитивную" повестку дня. Были предложения политтехнологов рекламировать КПРФ как вторую "партию власти". Такой подход не оправдал себя. Он недооценивал степень недовольства, которое накопилось в российском обществе. В итоге протестно настроенные граждане в массе своей на выборы не пришли. Значительная их часть не увидела в КПРФ силу, которая жёстко противостоит власти и её разрушительному курсу".
Смешны и гадки эти слова, особенно мечта стать "второй партией власти". Смешно то, что, метя на это место, КПРФ уступила, если не в целом, то в некоторых областях России, даже партии Жириновского. Как говорится в народе, пошли по шерсть, да вернулись стриженными. Гадко то, что делает виноватыми безвестных политтехнологов, будто они, а не он и ЦК принимал решения о содержании избирательной кампании. Ещё гаже то, что, требуя от партии "наступательности", лидер и его команда отрицают, что в стране, где 1% населения принадлежит 80% национального богатства, может быть только одна "позитивная повестка дня" – революция.
Поскольку партия и её вожди этого не увидели, то народ брезгливо от них отвернулся. Он не захотел иметь на шее две партии власти вместо одной, а неявкой на выборы проголосовал не только против режима, но и против политики КПРФ. Однако в верхах КПРФ нет признания личной вины, нет признания горькой правды об утрате доверия масс, и, главное, нет понимания совершенного предательства. Зато есть желание совершить новое. Невозможно иначе истолковать постановление XII пленума ЦК КПРФ (октябрь 2016 года), и его требование идти прежним курсом, будто и не было его разгромных следствий.
Подведём итоги. Хотя Зюганов в марте 2015 года заявил, что "КПРФ подчёркивает свою верность ленинским идеалам и достижениям советской эпохи", что "как и сто лет назад, российские коммунисты готовы взять на себя ответственность за судьбу России", однако его доклад убеждает в том, что у КПРФ нет достаточных интеллектуальных и организационных сил для этого. Нет к тому и желания. В начале нашей статьи мы назвали вопросы, на которые надеялись получить ответы. Мы полагали, что они наиболее важны для понимания прошлого родины и для предвидения её будущего. Ответов не нашли. Если говорить по существу, то доклад лишен описания самого наследия Октября, являет собой профанацию и унижение идей большевизма. В нём множество научных и фактических ляпов, среди которых присутствуют лишь неясные словесные следы коммунистической науки, но отсутствует адекватная ей логика и методология. Даже факт, что самой славной страницей в истории большевизма было существование международной коммунистической партии в виде Коммунистического Интернационала авторами доклада опущен. А ведь именно будучи его секцией партия большевиков обеспечила развитие науки марксизма в эпоху империализма, наивысшие достижения социализма в СССР, а также развитие и успехи мирового коммунистического движения. Нет в докладе и водораздела между идеями большевизма в первой и второй половине ХХ века. Крайняя вульгаризация марксизма после смерти Сталина авторами доклада тоже осталась незамеченной.
По форме доклад являет собой образчик клипового мышления, где вместо последовательного изложения идей революционного наследия даны факты, пусть и имевшие место быть, но его суть не отражающие. Текст сильно фрагментирован, количество сюжетов выходит далеко за пределы разумного, разбит на перемежающиеся в беспорядке смысловые блоки небольшого – один-два абзаца – объема, и насыщен фразами, создающими не логическое и научное, а эмоциональное отношение к изложенному. Причём среди эмоций преобладает не ненависть к "мерзости старого мира", а смирение. Цитаты из Ленина и Сталина случайны, вырваны из авторских контекстов и тем извращены. Из трудов Маркса и Энгельса не дано совсем ничего. Применён ли такой стиль по невежеству или по злому умыслу, неважно. Под видом революционного наследия Октября партии и верящим ей людям навязаны суждения, где сложные общественные процессы даны в виде вздорных измышлений, которыми невежество верхов превращается в невежество масс коммунистов, формируя их сознание как ложное и идеалистическое.
Невежество в вопросах революционной науки и советского прошлого оказалось антикоммунистично в политике настоящего. В КПРФ невежественны оказались и её верхи, готовившие доклад Зюганова, и её низы, принявшие его идеи без негодования, но с готовностью их воплощать. И потому можно уверенно говорить, что пока КПРФ будет считаться коммунистической, в случае обострения социальной напряженности Россию ждёт тот же исход, что и Украину с её бесславно сгинувшей КПУ, столь близко сходной с КПРФ идейно.
Полагаем, доклад позволяет признать, что в лице КПРФ мы имеем дело с особым явлением в коммунистическом движении. Ему пока нет устоявшегося названия. На наш взгляд, она стала "коммунистической партией спекулятивного типа", где слово "коммунистическая" – торговый бренд, а "спекулятивная" – суть. Её появление было следствием мировоззренческого кризиса, от которого пала побеждённая оппортунизмом КПСС. В КПРФ, возникшей на её кадровой базе, восприняли не идеи революционного марксизма, а идеи его поражения.
Способом её существования стала спекуляция коммунистической идеей. Как ни дико звучит понятие "спекуляция" применительно к компартии, однако оно адекватно отражает явление не в философском, а в самом обыденном смысле, где оно означает скупку и перепродажу ценностей с колеблющимся курсом для получения барыша. Коммунистическая идея – одна из них. Барыш от спекуляции ею в том, что услуги партий, заполучивших голоса легковерных граждан, оплачиваются как партвзносами, так и выплатами из государственной казны. Суммы набегают немалые, вполне достаточные для содержания партаппарата, помещений и пр., и для контроля над жизнью партии.
Некогда, в момент установления диктатуры буржуазии в нашей стране, цена коммунистической идеи для Зюганова была невысока. Она продавалась им, точнее, предавалась за надежду попасть во власть. Хоть тушкой, хоть чучелом. "…Наша страна, – говорил он в середине 90-х, – исчерпала лимит на революции и прочие потрясения. Мы абсолютно не приспособлены сейчас к борьбе. И слава Богу"[135]. Говорил и о том, что "своевременное смещение идеологии Коммунистической партии Российской Федерации в область государственного патриотизма не позволило сделать из нашей партии пугало "экстремистов-большевиков"[136]. А также о том, что "мятежи и бунты происходили как раз тогда, когда пытались установить классовую диктатуру, безразлично какую – боярскую, дворянскую или пролетарскую"[137]. Диктатура буржуазии и её неизбежные последствия странным образом оказалась вне перечня и вне поля зрения.
Это уже была спекуляция, но поскольку тогда на коммунистов и вместо коммунистов России работало советское прошлое, а ресурс доверия к нему был гигантским, то КПРФ не нашла в себе сил отринуть Зюганова. Он держался на поверхности, спекулируя достижениями и славой предшественников, и не делая ничего, чтобы доказать свою способность к продолжению их дела, не озаботившись даже пониманием сути в прошлом выработанных идей. Теперь этот ресурс уже выработан, и цена идеи возросла. С уходом из жизни поколений, помнящих социализм, кончаются фантомные боли ностальгии по нему, и КПРФ оказывается лишенной социальных опор. Но так как желание остаться при власти, не исчезло, то доклад 2015 года стал свидетельством попыток обновления предмета спекуляции, а юбилей – не более, чем случаем, когда на ломаный грош своих ложных уверений в преданности идеям Октября и социализма, можно накупить пятаков народной признательности. Без неё удел партии – маргинализация и исчезновение из политики.
Когда-то большевики были немногочисленной организацией бескорыстных профессиональных революционеров. Их сила заключалась в способности превратить мечту миллионов о лучшем и справедливом мире в собственное конкретное дело масс. Без опоры на великую науку марксизма это было бы невозможно. Теперь КПРФ, судя по составу её фракции в Думе и мыслям, представленным в докладе Зюганова, стала партией весьма корыстных профессиональных политиков, овладевших не революционной наукой марксизма, а технологиями манипуляции левыми, в том числе коммунистическими идеями. Похоже, этим людям неведомы понятия интеллектуальной честности и элементарной порядочности. В докладе они сумели единственную из социальных наук, доказавшую свою познавательную и прогностическую силу, подтвержденную опытом многих народов, и прежде всего советского, превратить "в самую отвратительную и тупоумную контрреволюционную теорию, в самую грязную поповщину". Когда-то в статье "Крах II Интернационала" Ленин гневно бросил эти слова в лицо Каутскому за предательство революционной сущности марксизма. Их же достоин и Зюганов. Он и его присные стали главным препятствием для революционизации масс в настоящее время. Полагаем, коммунисты КПРФ обязаны прекратить подобные спекуляции. Больше некому. Это нужно делать теперь же.
Признаемся честно, поражение этой партии накануне 100-летия Великого Октября вселяет надежду, но и тревогу. Либо юбилей послужит тому, что членами КПРФ с дальних полок арсенала будут взяты красные знамёна революционного марксизма, либо останутся блеклые и бесславные знамёна тех, кто обещал строительство коммунизма, но реставрировал капитализм. В первом случае неизбежные спонтанные выступления масс будут целеустремлены к социализму. Во втором – они станут бунтом толпы, пусть и порождённым загниванием капитализма, но "бессмысленным и беспощадным", и без надежды на социальный прогресс, как это случилось на Украине.
Разгром КПРФ в выборной кампании 2016 года вынуждает сделать ещё один вывод. Вряд ли её фиаско было бы столь позорно, если бы на доклад 2015 года откликнулись российские, а также компартии ближнего и дальнего зарубежья. С одной стороны, именно их непозволительное молчание о порочном и антикоммунистическом курсе, сформулированном в нём, позволило Зюганову вести самую численно крупную из компартий страны к разгрому. И, как видим, есть намерение его сохранить. С другой стороны, протест со стороны других компартий России и мира обозначил бы наличие сил сопротивления соглашательству с режимом.
Продолжение идейных шатаний и организационной раздробленности современного коммунистического движения России не неизбежно. Им можно поставить заслон, если постоянно помнить, что марксизм не только изучает противоречия развития общества, но сам развивается борьбой идей, идущей среди коммунистов. Настала пора решительно отказаться от однажды утвердившегося и поныне бытующего в отношениях между коммунистами принципа "худой мир лучше доброй ссоры" в пользу осознания постулата, что "борьба с империализмом, если она не связана неразрывно с борьбой против оппортунизма, есть пустая и лживая фраза". При молчаливом попустительстве извне, КПРФ перестала быть просто оппортунистической, и стала антикоммунистической. Тем самым она фактически вывела себя за рамки коммунистического движения.
Историческое наследие Великого Октября принадлежит всем пролетариям и коммунистам мира. Отказавшись от гласной и совместной идейной борьбы с теми, кто паразитирует на нём, коммунисты России и мира ослабляют собственную борьбу за интересы пролетариата. В этом их общая беда и вина.
"Уважаемые товарищи, – сказал на 18-й Международной встрече коммунистических и рабочих партий во Вьетнаме (2016 год). Г. Маринос, член Политбюро ЦК КПГ: …известно, что коммунистическое движение сталкивается с идейно-организационным кризисом, на него глубокий отпечаток наложили контрреволюция и сильное влияние оппортунизма в его рядах. После реставрации капитализма в Советском Союзе и в странах социалистического строительства в Восточной и Центральной Европе, в связи с господством капиталистических производственных отношений в Китае, с укреплением капиталистических отношений во Вьетнаме и на Кубе, с ситуацией в Корейской Народно-Демократической Республике положение международного коммунистического движения ухудшилось. В этих условиях борьба за реорганизацию международного коммунистического движения является ключевой задачей, и КПГ считает необходимым начать существенную дискуссию о серьезных проблемах стратегии и тактики, так как, по ее оценке, любая задержка ухудшает ситуацию и создает большие риски".
Автор данной статьи полностью разделяет эту точку зрения. Для коммунистов России адекватное понимание революционного наследия Октября – это последний рубеж, не удержавшись на котором совместными усилиями, коммунисты обречены на небытие. Отказом от совместной идейной борьбы с КПРФ, как партией спекулятивного типа, они рискуют стать лишь подтверждением действия закономерности, которую Маркс вслед за Гегелем называл горькой "иронией истории". Эта ирония всегда проявляется как неожиданное возмездие наследникам за невежество и неведение. Постоянные поражения КПРФ "ироничны" в этом смысле. Они подтвердили "неизбежность судьбы всех исторических движений, участники которых имеют смутное представление о причинах и условиях их существования и потому ставят перед собой иллюзорные цели". Хорошо, что предки за таких потомков "сраму не имут". Плохо, что некоторые потомки, судя по их согласию с политикой Зюганова, сраму не имут тоже.
[120] Ленин В.И. Полн. собр. соч. – Т. 17. – С. 127.
[121] Сталин И.В. Соч. – М., 2012. – Т. 16, ч. 2. – С. 555.
[122] Сталин И.В. Соч. – М., 2012. – Т. 16, ч. 2. – С. 555.
[123] Сталин И.В. Соч. – М., 2012. – Т. 16, ч. 2. – С. 534.
[124] КПСС в резолюциях. – М., 1972. – Т .8. – С. 264.
[125] КПСС в резолюциях. – М., 1972. – Т. 10. – С. 429.
[126] http://www.situation.ru/app/j_art_333.htm
[127] Сталин И.В. Соч. – М., 2012. – Т. 16, ч. 2. – С. 550.
[128] Сталин И.В. Соч. – М., 2012. – Т. 16, ч. 2. – С. 542.
[129] Сталин И.В. Соч. – М., 2012. – Т. 16, ч. 2. – С. 484.
[130] Сталин И.В. Соч. – М., 2012. – Т. 16, ч. 2 – С. 529.
[131] Сталин И.В. Соч. – М., 2012 – Т. 16, ч. 2. – С. 534.
[132] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 42. – С. 150.
[133] Сталин И.В. Соч. – М., 2012. – Т. 16, ч. 2. – С. 534.
[134] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 3. – С. 42.
[135] Зюганов Г.А. Драма власти. – М., 1993. – С. 77.
[136] Зюганов Г. Держава. – М., 1993. – С. 8.
[137] Зюганов Г. Уроки жизни. – М., 1997. – С. 298.
|
